Выпуск 187. Хаим Нахман Бялик
Наступающий в четверг Судный день ассоциируется
в моем нерелигиозном сознании со Страшным Судом.
Поэтому и в стихах должны быть мощь и сила.
Ваше сердце
Словно в дом, где разбито имя Бога над дверью,
В ваше сердце проникла толпа бесенят:
Это бесы насмешки новой вере - Безверью -
Литургию-попойку творят.
Но живет некий сторож и в покинутых храмах -
Он живет, и зовется Отчаяньем он;
И великой метлою стаю бесов упрямых
Он извергнет и выметет вон.
И, дотлевши, погаснет ваша искра живая,
Онемелый алтарь распадется в куски,
И в руинах забродит, завывая, зевая,
Одичалая кошка Тоски.
1897
* * *
Уронил я слезу - и слезинку настиг
Луч игривого света.
Сердце сжалось во мне:
и она через миг Испарится, пригрета...
И пойду - снова нищий... За что ? Для чего ?
Словно капля в болоте,
Даром сгинет слеза, не прожжет никого.
Не смутит их в дремоте...
И куда мне пойти ? Разве броситься ниц,
Рвать подушку зубами -
Может, выжму еще каплю влаги с ресниц
Над собой и над вами.
Слишком бледен ваш луч, и во мне он со дна
Старых сил не пробудит:
В небе солнце одно, в сердце песня одна,
Нет другой и не будет...
1902
Последний
Всех их ветер умчал к свету, солнцу, теплу,
Песня жизни взманила, нова, незнакома;
Я остался один, позабытый в углу
Опустелого Божьего дома.
И мне чудилась дрожь чьих-то крыл в тишине
Трепет раненых крыл позабытой Святыни,
И я знал: то трепещет она обо мне,
О последнем, единственном сыне..
Всюду изгнана, нет ей угла на земле,
Кроме старой и темной молитвенной школы, -
И забилась сюда, и делил я во мгле
С ней приют невеселый.
И когда, истомив над строками глаза,
Я тянулся к окошку, на свет из темницы, —
Она никла ко мне, и катилась слеза
На святые страницы.
Тихо плакала, тихо ласкалась ко мне,
Словно пряча крылом от какого-то рока:
"Всех их ветер унес, все в иной стороне,
Я одна... одинока..."
И в беззвучном рыданьи, в упреке без слов,
В этой жгучей слезе от незримого взора
Был последний аккорд скорбной песни веков,
И мольба о пощаде, и страх приговора...
1902
Переводы Владимира Жаботинского