Выпуск 139. lugovskaya

Татьяну Луговскую я, как и многих прочих, нашла
в Живом Журнале. Она пишет, действительно, дневник,
но по нему там и сям щедро разбросаны стихи.


* * *

Растворяется сахар в кромешной кофейной ночи,
И неслышные сливки клубятся во тьме, в глубине.
От прозрачного, лёгкого пара отчаянно сердце стучит,
И сгущёнка стекает на блюдце - лунатиком в трепетном сне.

Талейран говорил - кофе должен быть сладким, как грех.
От себя добавляю - беспечным, как Грека и рак.
Собирается пена в морщины - задумчивый грецкий орех.
Аромат свежесмолотых зёрен неслышно плывёт во вчера...


* * *

Паутинка перевода опускается на лист.
Имена, проблемы, годы превращаются в ноли.
Говоришь: "Memento mori!" и захлопываешь том -
Остается только море, и холодное притом.
Подойдешь, виском коснёшься нависающей скалы...
Не очнёшься, не проснёшься. Только ветер заскулит,
Паутинку перевода закружит и унесёт.
Смерть, поэзия, свобода - резко, странно, в унисон...


* * *

Вдоль -
По чёрной, озябшей, ночной Одессе,
В дом,
Где не было, нет и не будет детства,
Вверх -
Там просинь, луна да шальные звёзды.
Век
Не видывать здесь мне ни зим, ни вёсен.
Свист
Разбойничий да неживые лица...
Ввысь -
К Полярной звезде, чтобы с нею слиться!
Стон,
Удар, а потом - замолчу навечно...
Что,
Неясно, зачем я лечу на свечку?


Москва

В этом городе - розно.
В этом городе - грязно.
Здесь не очень морозно,
Здесь, скорее, заразно.

Ты поглядывай в оба,
Выбирай, где посуше:
Соль въедается в обувь,
Грязь въедается в душу -

Здесь, где (не по приказу
Полоумной державы!)
Ненавидят "кавказов"
Те, кто пел Окуджаву.