somepoetry

* * *

Потакая зиме,
вечер квёл и на тонкости скуп;
и дрожит дурачок,
и лепечет, мол, все мы во сне —
лишь мерцает во тьме
(притаился у выступа губ)
сигаретный зрачок,
расширяясь от пропасти вне.

Унаследуй меня,
близорукого времени грязь:
мотылька придави,
осыпая на крылья песок;
но шепни, хороня,
почему и откуда взялась
беспредельность любви,
чью инфекцию так и не смог

одолеть ни один
перебежчик из света во мрак,
ибо все мы гнием
под пластами прошедших эпох.
И до самых седин,
населяя вселенский барак,
мы сдаемся внаем
инженеру по имени Бог.

И куда ни смотри:
бьются лбами о мрамор, моля
о приходе того,
кто, как все, но отлит в серебре.
Бог — один и внутри,
где-то в самом начале нуля:
это сумма всего,
что известно о зле и добре.


Стансы

Мизантроп, сорванец, ипохондрик, совсем ничей,
то ли раб в сюртуке, то ли барин в овечьей дохе —
под карманную музыку мелочи и ключей
сочиняю последние главы нашей с тобой эпохи

не-возврата. И до рассвета, как водится, не усну —
слишком много ливней вплелось между прошлым летом
и твоими апрелями, мартами... Ну их, ненужных, ну...
ибо, будучи циником, легче укрыться пледом,

и подумать, что жизнь (эта сумма шагов от прошлых
не-случайностей к будущим) — оскорбительна к нам, похоже…
В общем, что бы тебе ни снилось — пуля ли, яд ли, нож ли:
ты умрешь от любви, дорогая. Я — полагаю — тоже.


* * *

Слепых созвездий рой осиный, луны фруктовый леденец.
Висит над городом осенней грозы дамоклов кладенец.

О ноябре - черна как сажа - листвою жухлою ропща,
бормочет ночь, белье пейзажа в холодных лужах полоща.

Деревья призрачные шатки и беззастенчиво голы,
и ветер облачные шапки срывает неба с головы.

Витийствуй, непогодь, покуда густа тумана пелена,
а неба грязная посуда похлебки ливневой полна.

Морозом пахнет воздух пресный: легко им дышится, пока
на горле осени окрестной зимы сжимается рука.