somepoetry

Весна в Новой Англии обычно наступает не раньше,
чем начинаешь всерьез верить, что в этом году ее
не будет. Кончается апрель, но до сих пор неясно,
когда случится это жест доброй воли. Видимо, поскольку
человек все еще надеется, природа все еще не спешит.
Елочка, зажгись!
Предлагаю уделить этой угрюмой местности немного внимания
и почитать кого-нибудь из авторов, вошедших в Антологию
русской поэзии Новой Англии.

Полный венок памяти А.Д.Сахарова можно прочесть здесь.


Сонеты из венка.

3

И новые взойдут в небесном лоне
Светила недоступной высоты,
И новые весенние цветы
Распустятся на бывшем полигоне,
И снова на убитом фараоне
Воздвигнут пирамиды и кресты,
И вновь, поняв бесплодие тщеты,
Трагедия предстанет в фельетоне.
Так отчего ж одних при взгляде в даль
Охватывают сумрак и печаль,
Другие беззаботны и беспечны,
А третьи ждут без страха на челе,
Хотя и знают, что как всё, не вечны
И в свой черёд сподобятся золе?


5

И новые взойдут в небесном лоне
Светила недоступной высоты,
И новые весенние цветы
Распустятся на бывшем полигоне,
И снова на убитом фараоне
Воздвигнут пирамиды и кресты,
И вновь, поняв бесплодие тщеты,
Трагедия предстанет в фельетоне.
Так отчего ж одних при взгляде в даль
Охватывают сумрак и печаль,
Другие беззаботны и беспечны,
А третьи ждут без страха на челе,
Хотя и знают, что как всё, не вечны
И в свой черёд сподобятся золе?


11

Незрима грань могилы и купели!
До середины наша жизнь длинна,
Нам кажется, что сбудется она,
В цвету сады и в моде менестрели.
Лишь у развалин первой цитадели
В недоуменье сгорбится спина,
А дальше - грязь, потери, седина
И годы камнепадом полетели...
Итог неуловимый, как фантом:
Не так. Не то. Не с теми. Не о том...
А чёрный клюв уже нацелен в темя!
А там, где Жизнь и Вечность сведены,
Стоит Забвенье и свернулось Время
У этой грани, словно у стены.


15

Далёких звёзд, растаявших во мгле,
Не виден след на вечном небосклоне.
И новые.вэойдут в небесном лоне,
И в свой черёд сподобятся золе.
Но не напрасно, мучась в кабале,
Мы пляшем в заводном аттракционе:
Есть высший смысл в незыблемом законе -
В расплате, в одиночке и в кайле,
И в том, чтоб пред собой не прятать глаз.
Я верю что-то есть превыше нас;
Незрима грань могилы и купели...
У этой грани, словно у стены,
Кладу венок, где терном сплетены
Звенящие тревожно иммортели.

У меня теперь в книжном шкафу специальная полочка есть,
для книг моих друзей и знакомых. На днях ее украсила
прелестная маленькая книжка "Совершенно летние", чудный
сборник пяти молодых поэтесс. Так теперь не издают уже -
на приятной на ощупь бумаге, с картинками, милыми виньетками
вокруг номеров страниц - и стихи, такие... такие хорошие!


Мидия

В обнаженно-покорном виде я
Замираю на блюде белом.
Я - раскрытая Вами мидия
С беззащитно блестящим телом.

Режьте, ешьте, лимоном брызгайте,
Заливайте вином - неважно!
Я доверчива, бескорыстна и
До последней прожилки - Ваша.

Шелест отмели тихой вспомнился,
Где росла я, подобно многим.
Звали в море селедки томные
И галантные осьминоги...

Но с улыбкой им вслед глядела я:
Их банальные ждали судьбы,
А меня - озаренье белое
И манящие Ваши зубы.


Осторожно, окрашено

Осторожно, окрашено. Льются перила
На ступени стекают, густеют и вязнут
В побледневших, закрашенных, стершихся фразах.
Говорила
Слишком мало, все больше глазами, иначе
Можнобыло бы ждать, что слова под мазками
Задрожат, затоскуют, собьются комками
И заплачут.
Осторожно, меняется цвет. На зеленом
Я могла разглядеть при желании тени,
Повторявшие двух силуэтов сплетенье
Отдаленно.
Но за новой, сверкающией бежевой кожей,
Так некстати покрывшей зеленые стены,
Отступают все дальше притихшие тени...
Осторожно.


Ангинка

лежу в жару. одиноко. гордо.
устав к утру от ночных метаний,
упрячу в серый туман подушки
обломок чугунный лба.
наждачный воздух шлифует горло:
оно, должно быть, к рассвету станет
латунно-гладким, литым, поющим,
сверкающим, как труба.


Ваш город

Не ждите, не ждите хорошей погоды:
Ваш город настолько печален,
Что солнце, к нему прикоснувшись случайно,
Ушло на заслуженный отдых.

Я знаю, я с ним говорила об этом.
Ему там, за тучей, спокойней.
Вы солнца не ждите, грустя на балконе -
Вернется не ранее лета.

Пока же просило сказать, что скучает,
И шлет поцелуй. Вот примерно
Такой. Передать по возможности верно
Просило... Простите, смущаюсь.

Прощайте. Вернусь, вероятно, не скоро,
Но все-таки раньше, чем солнце.
Мне нравится ваш удивительный, сонный
Печальный, простуженный город.

Мне тут не очень до стихов, пишу курсовые, много сразу.
Хорошо, что есть авторы про запас, а то остался бы ты,
о читатель, без стихов. Тебе ничего, а мне бы было стыдно.


* * *

прозрачный краб бегущий краем моря
и тяжкий слон идущий краем моря
и пегий пес за ним бредущий вслед
глядят на нас а мы с утра в раздоре
застрявшие в последнем разговоре
которому конца и края нет

прозрачный краб строитель безупречный
и тяжкий слон свидетель безупречный
и пегий пес как дервиш худ и сед
и дервиш сам со змейкой на предплечьи
явившийся пешком из междуречья
нас водят за нос их на свете нет

нет никого под кварцевой луною
прибитой к аравийским небесам
лишь сонный вишну тянет свой ассам
в отеле за картонною стеною
какой там summer я живу весною
а ты живешь по сломанным часам

и бог с тобой вернее бог со мною
а ты и сам умеешь ты и сам



* * *

такой румяный чистый плоский - как ты решился на роман
где ила быстрая полоска отодвигает океан
где белый глен лишившись лоска ложится в черное и вот
видны залатанные доски и бедный крашеный живот

сдавайся глен горючей грязи плавучий якорь волоча
как ты в болезни и боязни войну сподобился начать
покуда вязок безобразен ирландский берег ждет врага
эрато клянчит бога ради эвтерпа на ухо туга

покуда мидии поверив пределу тинистых времен
теряя аспидные перья сдаются сборщику а он
на мелях медлить не намерен - с мешком в перчатках до локтя
он напевает мизерере и беспощаден как дитя


* * *

не подошли ни яспис ни агат
ни халцедон сгущенный из тумана
как богдыхан мой лавочник богат
(сапфир сафьян терпенье драгомана)
над нами полдень плавится бульвар
а тут темно прохлада обветшалость
якши товар бормочет антиквар
и я зашла и на тебе попалась.

синеет комо берег в конопле
хуан миро в фаянсовых осколках
мы незнакомы ветрено шале
где все навеселе где втихомолку
я пробираюсь в комнату с окном
где липнет пыль и пахнет терпентином
где старый блютнер ходит ходуном
где госпожа пажу и господину
чинит обиду мучая смычок
а после ночь гранатовым браслетом
сует телеграфисту в сюртучок
(не надо жертв) где мы крадемся летом
в соседский сад где я его висок
лечу от комариного укуса
где виски в сок потерян поясок
где отторженье слабость анакруса

яснее яшмы средиземный день
продай мне день продай хоть черта в ступе
так нет же - тень наводит на плетень
и морщится и мнется - не уступит
он знает цену чортов караим
я ухожу он шепчет за спиною:
я не хозяин камушкам своим
пожалуй что они играют мною

Отдохнули и будет. Проведя почти месяц
в Израиле, возвращаюсь на свою подводную лодку.
В страну, чью поэзию я постигаю с большим трудом.
Даже самых классических классиков.



19

Росток, листок и лепесток
И солнца утренний поток -
Роса в траве - пчела иль две -
Едва заметный ветерок
И я - цветок.


89

Какие-то вещи летят, но они -
Птицы - Пчелы - Дни -
Не из этой Элегии.

Какие-то вещи стоят, но они -
Горе - Холмы - Огни -
Этому не сродни.

Это - покоясь - движется издалека,
Как еще сказать - облака?
Разгадка легка.


106

Цветок следит за солнцем взглядом,
И к вечеру, заметив рядом
С собой глаза цветка,
Оно ворчит, склонившись низко:
"Зачем ко мне садишься близко?"
"Затем, что жизнь сладка!"

Мы все - цветы, а Ты - светило!
Прости нас, если не хватило
Нам дня тебя любить, -
Мы влюблены в твои закаты,
В твои полеты и агаты,
И в полночь впереди!

        (Переводы Л.Ситника)

243

Я знаю - Небо, как шатер,
Свернут когда-нибудь,
Погрузят в цирковой фургон
И тихо тронут в путь.
Ни перестука молотков,
Ни скрежета гвоздей --
Уехал цирк -- и где теперь
Он радует людей?

И то, что увлекало нас
И тешило вчера --
Арены освещенный круг,
И блеск, и мишура, --
Развеялись и унеслись,
Исчезли без следа --
Как птиц осенний караван,
Как облаков гряда.
        (Перевод А. Гаврилова)

Габриэла Мистраль (псевдоним) - лауреат Нобелевской премии.
Первый ее жених покончил с собой, второй предпочел ей невесту
побогаче. Она работала дипломатом, дружила с известными людьми -
например, Стефаном Цвейгом. Детей не было, но растила племянника.
Ну потом Цвейг покончил с собой, и ее 18-летний племянник тоже.
В общем, если поэзию надо так выстрадать, я согласна без поэзии.

Три разных переводчика, очень по-разному перевели.


Пытка

Уж двадцать лет, как в грудь мою вложили --
ее рассек кинжал - огромный стих, встающий, словно в море
девятый вал.

Я покорилась, но его величье
меня лишает сна. Устами жалкими, что лгали прежде,
я петь должна?

Слова людей и немощны и смертны,
нет жара в них, как в языках его огня и в искрах
его живых.

Кормясь моею кровью, как ребенок,
он всю меня связал, но ни один ребенок столько крови
у женщины не взял.

Ужасный дар! От этой пытки впору
всю ночь кричать! О, пощади, вонзивший стих мне в сердце, --
позволь молчать!

       Перевод О. Савича


Люблю любовь

Бьет по ветру крылом, вольно топчет дорогу земную,
И трепещет на солнце, и любит лесное житье.
Не пытайся ее отогнать, будто думу дурную, --
Нет, придется признать ее!

Знает бронзы язык и язык умоляющей птицы,
Повелительный говор морей и ненастья нытье.
На нее замахнуться не вздумай, не смей рассердиться,
Нет, придется принять ее!

У нее все повадки хозяйки: поддавшись минуте,
Разбивает цветочные вазы и льды, как старье,
Не пытайся разжалобить иль отказать ей в приюте, --
Нет, придется впустить ее!

Отвечает на все, как всевидица, слух твой лаская, -
Изощренно коварство ее и искусно лганье.
Не божественная тебя мудрость спасет, а людская, --
И поверишь словам ее!

И завяжет глаза, но повязки льняной не сорвешь ты,
И протянет горячую руку, и примешь ее,
И пойдет, и пойдешь ты .за ней, хоть поймешь ты,
Что уходишь в небытие!

       Перевод И.Лиснянской


Безмолвная любовь

Ненавидеть бы тебя, подобно зверю,
чтобы ненависть в лицо швырнуть при встрече!
Но люблю я и любовь свою не вверю
ненадежной человечьей темной речи.

Ты хотел бы, чтоб признанье стало стоном,
чтобы пламени и бездны клокотанье,
а оно своим теченьем потаенным
выжгло русло - и ни сердца, ни гортани.

Я - молчание соленого лимана,
а кажусь фонтанной струйкой безголосой.
Немота моя страшна и окаянна,
но всесильней безъязыкой и курносой!

       Перевод Н.Ванханен

Младшая наша нынче именинница.
По таким случаям я рассылаю детские стихи.
Только они часто оказываются не совсем детские.
Или совсем не детские.


Детское

Я могу быть грубой – и неземной,
Чтобы дни – горячечны, ночи – кратки;
Чтобы провоцировать беспорядки;
Я умею в салки, слова и прятки,
Только ты не хочешь играть со мной.

Я могу за Стражу и Короля,
За Осла, Разбойницу, Трубадура, -
Но сижу и губы грызу, как дура,
И из слезных желез – литература,
А в раскрасках – выжженная земля.

Не губи: в каком-нибудь ноябре
Я еще смогу тебе пригодиться –
И живой, и мертвой, как та водица –
Только ты не хочешь со мной водиться;
Без тебя не радостно во дворе.

Я могу тихонько спуститься с крыш,
Как лукавый, добрый Оле-Лукойе;
Как же мне оставить тебя в покое,
Если без меня ты совсем не спишь?
(Фрёкен Бок вздохнет во сне: «Что такое?»
Ты хорошим мужем ей стал, Малыш).

Я могу смириться и ждать, как Лис –
И зевать, и красный, как перец чили
Язычок вытягивать; не учили
Отвечать за тех, кого приручили?
Да, ты прав: мы сами не береглись.

Я ведь интересней несметных орд
Всех твоих игрушек; ты мной раскокал
Столько ваз, витрин и оконных стекол!

Ты ведь мне один Финист Ясный Сокол.
Или Финист Ясный Аэропорт.

Я найду, добуду – назначат казнь,
А я вывернусь, и сбегу, да и обвенчаюсь
С царской дочкой, а царь мне со своего плеча даст…

Лишь бы билась внутри, как пульс, нутряная чьятость.
Долгожданная, оглушительная твоязнь.

Я бы стала непобедимая, словно рать
Грозных роботов, даже тех, что в приставке Денди.
Мы летали бы над землей – Питер Пэн и Венди.

Только ты, дурачок, не хочешь со мной играть.


Игры

Ну давай, давай, поиграй со мной в это снова.
Чтобы сладко, потом бессильно, потом хреново;
Чтобы – как же, я не хотел ничего дурного;
Чтоб рычаг, чтобы три семерки – и звон монет.

Ну давай, давай, заводи меня, трогай, двигай;
Делай форвардом, дамкой, козырем, высшей лигой;
Я на старте, я пахну свежей раскрытой книгой;
Ставки сделаны, господа, ставок больше нет.

Раз охотник – ищи овцу, как у Мураками;
Кулаками – бумага, ножницы или камень –
Провоцируй, блефуй, пытай меня не-звонками;
Позвонками моими перебирай в горсти.

Раз ты вода – так догони меня и осаль, но
Эй, без сальностей! - пусть потери и колоссальны,
Мы, игрушечные солдаты, универсальны.
Пока не умираем, выхрипев «отпусти».

Пока нет на экране баллов, рекордов, блесток;
Пока взгляд твой мне жарит спину, лазурен, жёсток;
Пока ты мое сердце держишь в руке, как джойстик,
Пока ты никого на смену не присмотрел;

Фишка; пешечка-партизан; были мы лихими,
Стали тихими; привыкать к добровольной схиме,
И ладони, глаза и ружья держать сухими;
От Е2-Е4 в сторону шаг – расстрел.

Я твой меч; или автомат; дулом в теплый бок –
Как губами; я твой прицел; я иду по краю,
Как сапер, проверяю кожей дорогу к раю
На руке у тебя – и если я проиграю,
То тебя самого в коробку уложит – Бог.

Живые люди, которые пишут стихи, раньше казались мне чем-то
само собой разумеющимся. А потом вдруг неожиданно оказалось,
что таких людей совсем мало. Особенно если говорить о стихах,
которые не только пишут, но и читают...
Живые люди, пишущие стихи! Спасибо, что вы есть!


Ева

Фобия лестниц. Измятые мысли.
Завтра в природе не существует.
Что-то бормочешь бессвязно и быстро
И поминаешь, как принято, всуе
Разных кумиров, пророков.
Спасенья
Ждать - не дождаться. Пустое. Пустое.
Мне с тобой рядом не быть в воскресенье –
Впрочем, и просто быть рядом не стою.
Грошик за смелость, копейка за верность,
Тридцать монет – непосильная ноша,
Женщина стоит недорого.
Ева…
Яблочный спас...
Я опять тебя брошу.


Мобильный - как способ...

Мобильный – как способ всё понимать неверно.
Мы строим за несколько центов из слов могильник.
И не оправдаться.
Звонки, sms-ки – скверна.
Я двигаюсь ровно. Я зомби. Меня убили.
Прости, моя радость. Мы виделись мне живыми.
Немного другими? Да чёрт с ним! К тому ж прикольней,
Когда не похожи.
Но только оно навылет –
Твоё свинцовое счастье…
И, знаешь, больно…


Дом с крокодилами

Мир пахнет шоколадом. Я смеюсь.
В неволе наблюдаю крокодилов.
Они – за мной подглядывают...
Милым
Им мог бы показаться наш союз,
Но не покажется.
Судьба их нелегка,
Ночами снегом заметает пасти...
И как же быть? И как не дать пропасть им?
...Рукой машу – и множится рука
В застывшем кадре (позабыт, штатив
Остался ждать на ленинградской полке).
Мы будем знать друг друга сколько?
Столько
Никто не знал друг друга во плоти,
Пока по швам не разорвался год,
И снова не запахло шоколадом
За красным крокодиловым...
Преградой
В Неву сползёт московский ледоход,
И дальше март, октябрь – всё ерунда!
Ослепну – стану жить тобой на ощупь.
Не видеться веками станет проще,
Чем не увидеть.
Капает вода
Из глаз прекрасных на сырой асфальт –
Всего лишь крокодиловые слёзы.
Печаль пройдёт.
Стихи вернутся прозой.
И красный дом схоронит снегопад...

А помните, были такие сборники стихов,
из серии "Классики и современники"?..

Инна Ярославцева живет в Коннектикуте.
Те, из вас, кто бродит по Живому Журналу,
наверняка на нее натыкались.



* * *

А прошлое становится не вдруг
Ненужной пачкой тусклых акварелей...
Евразии раздавленный паук
Висит на паутине параллелей.
Вчера войска форсировали Буг.
Становится привычным цвет шинелей,
Как цвет соломы, уличных панелей,
И деревяшки - по панелям - стук.


* * *

Я тебя попрошу досмотреть мои русские сны.
Все равно захлебнувшись подсоленной пеной цейнота,
Опоздаешь, проспишь, перепутаешь время отлета,
И меня не проводишь из холода этой страны
До стеклянной стены.
Ты последний из стаи и рода.

А еще, посмотри, ты последний на снимке у школы,
Там, где лица одно за другим исчезают на фото,
Только мраморный фон, только мы среди белого фона,
Убери эту рамку – и поле готово для взлета.
И финальными титрами выплывет слово «отъезд»,
И единств театральных не в силах отвергнуть каноны,
Для иллюзии общего действа звенят телефоны,
Но единство времен разрушается дальностью мест.

Но я смею просить: досмотри мои русские сны,
Не меняя ключей от замка и пароля на входе,
Разгреби этот хлам, этот мусор из старых мелодий,
Воссоздай эту форму по острым значкам кривизны!
Я не верю, дружок, будто мы начинаем с нуля,
От последнего кадра на прежде отснятой кассете.
В новый срок – видит бог – я не жгла своего корабля,
Он размок и потек, как положено ветхой газете.

Но крошатся слова, под руками крошатся слова.
Я не буду звонить, чтобы просто сказать: я жива.
Дотяни до весны. Досмотри мои русские сны,
Чтобы где-нибудь ждал «тот ручей у янтарной сосны»...

Имя Юнны Мориц слышали все. Все читали детские стихи,
помнят, как вдохновенно летают лошади, и знают,
как хорошо быть молодым, и чушь прекрасную нести.
И, конечно, переводы. Много разных переводов.
Но это не все. Есть еще рисунки, иллюстрации
к собственным стихам. Ну и сами стихи.


* * *

У живописца - кисть и краски,
У скрипача - смычок и скрипка,
А у поэта - ничего.
Артисту - пьеса и подсказки,
Интрига, слезы и улыбка.
А у поэта - ничего.

У футболиста есть ворота,
Он в них забрасывает что-то.
А у поэта - ничего.
У космонавта есть ракета,
Портрет волнующий поэта.
А у поэта - ничего.

Никто не скажет: "Этот критик -
Отпетый пессимист и нытик,
И взгляды мрачны у него,
Расчетливость и блеск холодный,
Ни почвы, ни судьбы народной..."
У критика - душа поэта.
А у поэта - ничего.

Ах, даже ничего такого?!
Душа поэта - у любого,
И что же? Что же? Что с того?
У многих - три души поэта,
И пять, и семь! А у поэта -
Стихи ... и больше ничего!


* * *

Та ведь боль еще и болью не была,
Так... сквозь сердце пролетевшая стрела,
Та стрела еще стрелою не была,
Так... тупая, бесталанная игла,
Та игла еще иглою не была,
Так... мифический дежурный клюв орла.
Жаль, что я от этой боли умерла.
Ведь потом, когда воскресла, путь нашла, -
Белый ветер мне шепнул из-за угла,
Снег, морозом раскаленный добела,
Волны сизого оконного стекла,
Корни темного дубового стола, -
Стали бить они во все колокола:
"Та ведь боль еще и болью не была,
Так... любовь ножом по горлу провела".


* * *

Запах пены морской и горящей листвы,
и цыганские взоры ворон привокзальных.
Это осень, мой друг! Это волны молвы
о вещах шерстяных и простудах банальных.

Кто зубами стучит в облака сентября,
кастаньетами клацает у колоколен?
Это осень, мой друг! Это клюв журавля,
это звук сотрясаемых в яблоке зерен.

Лишь бульварный фонарь в это время цветущ,
на чугунных ветвях темноту освещая.
Это осень, мой друг! Это свежая тушь
расползается, тщательно дни сокращая.

Скоро все, что способно, покроется льдом,
синей толщей классической толстой обложки.
Это осень, мой друг! Это мысли о том,
как поить стариков и младенцев из ложки.

Как дрожать одному надо всеми людьми,
словно ивовый лист или кто его знает...
Это осень, мой друг! Это слезы любви
по всему, что без этой любви умирает.

Девочка написала стихи о Папе Римском.
Сильные необычайно.
И в каком-то смысле проснулась знаменитой - наутро у нее оказалось несколько сот читателей, а до этого было с десяток. И некоторые стали ее безудержно хвалить, некоторые - безудержно ругать. А еще многие стали ругать тех, кто ругаeт, и тех, кто хвалит. Непоэтично это было.
И девочка, впервые с подобным столкнувпсь в свои 14 лет, как-то растерялась ненадолго.
А потом перестала обращать внимание и снова стала писать хорошие стихи. По крайней мере, я так надеюсь - что она не будет обращать внимания, а будет просто писать стихи.

Интересное это дело - помогать молодым, и опасно непростое. Задумалась над этим серьезнее, чем когда-либо раньше, наблюдая происходившее вокруг творчества Маши.



* * *

Не знаю, наяву или во сне
В который раз я с ближними прощаюсь
Но вновь, подобно солнцу и луне
Круг очертив, к началу возвращаюсь

И точки не найдя в конце строки
Как слабому пристало человеку
Я старой поговорке вопреки
Опять вхожу в одну и ту же реку

Когда царит энергия стихий
Значение теряют век и местность
И там, где начинаются стихи
Кончается изящная словесность


1943

Железо. Огонь. Вода.
Земля. Канонада. Спирт.
Все просто как никогда
Не страшно – значит убит

Россия. Окоп. Война.
Размокшие сухари.
По трупам бредет весна
Под номером сорок три.

Пальба. Облака. Кресты.
На танках. На нас с тобой.
Но правила здесь просты
Боишься – значит живой.

Патроны. Шинель. Кисет.
Письмо. Перекличка. Бой.
И снова как спирт - на всех
Мы поровну делим боль.

В атаке. Во сне. В пути.
Запомни, пока ты тут
Они не должны пройти
А значит и не пройдут.

Весна. Тишина. Рассвет.
До неба растет трава
Для тех, кого с нами нет
Все просто, как дважды два.


* * *

Чем отличается честность от глупости?
Блуд от любви? Простодушность от тупости?
Вкус от таланта? Бред от мечты?
Мода от вечно живой красоты?
Чем отличаешься ты от соседа?
Солнце от лампы? Ничья от победы?
Вера от страха? Сказка от лжи?
Знаешь? Так что ж ты молчишь? Расскажи!
Нет? Не умеешь? Есть вещи важнее?
Камни за пазухой? Анны на шее?
Правильность рифмы? Изысканный слог?..
Ты ничего рассказать мне не смог
Там, где ты речь заводил о приличиях,
Дело в отличиях. Только - в отличиях.