Выпуск 43. Роберт Фрост

Зашла я недавно на сайт www.klassika.ru.
Там аккуратно все, табличка со списочком: Гете, Иоганн; Григорьев, Аполлон; Кюхельбекер, Вильгельм;
Тагор, Рабиндранат. И Пушкин, Александр, есть, и Мандельштам, Осип. Ахматовой, Анне и Бродскому, Иосифу, повезло почему-то меньше. Видимо, у создателей сайта не только на форму, но и на содержание свой, оригинальный взгляд. Тем не менее, если вас интересует Рабиндранат Тагор, у Мошкова его может и не быть.

Сегодняшний наш автор – признанный классик американской литературы, так сказать, ее столп.И те из нас, кто поклоняется Бродскому, безусловно, слышали имя Роберта Фроста среди поэтов, особо ценимых нашим кумиром.
Текст, выглядящий необычайно простым, не так и легок для восприятия. Для меня манера Фроста слишком непривычна, вникнуть в нее оказалось нелегко.

Три стихотворения. Последнее не очень характерно для Фроста (а может, для его переводчиков), но именно читая его, уже к середине книги, я вдруг поняла, чему научился у Фроста Бродский.


Страдание во сне.
(перевод В.Топорова)

В лесах скитался я, и песнь мою
Подхватывал и прятал листопад,
И ты пришла (так сны мои гласят)
И встала там, у леса на краю,
Но не пришла туда, где я стою,
Хоть не решалась повернуть назад.
"Пойти за ним куда глаза глядят?
Пусть сам заметит милую свою."

И здесь же, рядом, тень в кругу теней,
Среди деревьев, в темном их ряду,
Застыл я, зная: молча мне больней,
Но не окликну, не скажу, что жду.
Одно страданье здесь, в лесу, со мной,
А ты – порука тишины лесной.


Неизбранная дорога.
(перевод В.Топорова)

Опушка – и развилка двух дорог.
Я выбирал с великой неохотой,
Но выбрать сразу две никак не мог,
И просеку, которой пренебрег,
Глазами пробежал до поворота.

Вторая – та, которую избрал, -
Нетоптанной травою привлекала:
Примять ее – цель выше всех похвал,
Хот тех, кто здесь когда-то путь пытал,
Она сама изрядно потоптала.

И обе выстилали шаг листвой –
И выбор, всю печаль его, смягчали.
Неизбранная, час пробьет и твой!
Но помня, как извилист путь любой,
Я на развилку, знал, вернусь едва ли.

И если станет жить невмоготу,
Я вспомню давний выбор поневоле:
Развилка двух дорог – я выбрал ту,
Где путников обходишь за версту.
Все остальное – не играет роли.


Старик зимней ночью.
(перевод Г.Кружкова)

Тьма на него таращилась угрюмо
Сквозь звезды изморози на стекле –
Примета нежилых, холодных комнат.
Кто там стоял снаружи – разглядеть
Мешала лампа возле глаз. Припомнить,
Что привело его сюда, в потемки
Скрипучей комнаты, - мешала старость.
Он долго думал, стоя среди бочек.
Потом, нарочно тяжело ступая,
Чтоб напугать подвал на всякий случай,
Он вышел на крыльцо – и напугал
Глухую полночь: ей привычны были
И сучьев треск, и громкий скрип деревьев,
Но не полена стук по гулким доскам.
... Он светом был для одного себя,
Когда сидел, перебирая в мыслях
Бог знает что, - и меркнул тихий свет.
Он поручил луне – усталой, дряхлой,
А все же подходящей, как никто
Для этого задания – стеречь
Сосульки вдоль стены, сугроб на крыше;
И задремал. Полено, ворохнувшись
В печи, его встревожило. Он вздрогнул
И тяжело вздохнул, но не проснулся.
Старик не может отвечать один
За все: за дом, и ферму, и округу.
Но если больше некому, - вот так
Он стережет их долгой зимней ночью.