Выпуск 46. Леонид Аранзон

Сегодня я расскажу вам о поэте Леониде Аранзоне.
Он жил в Ленинграде в достославные 60-е годы, дружил с «ахматовскими сиротами» и всей честной компанией, и как-то странно погиб в походе 32 лет от роду.
Даже в небольшой подборке, которая попала мне в руки, видны, с одной стороны, стиль, характерный для поэтов этого поколения, с другой – собственный почерк в рамках этого стиля. Плотоядная для консервативной русской культуры лирика не столько восхищает техникой, сколько завораживает музыкой.


Мадригал

Глаза твои, красавица, являли
не церкви осени, не церкви, но печаль их.
Какие-то старинные деревья
мне были креслом, ты - моей свирелью.
Я птиц кормил, я видел каждый волос
тех длинных лилий, что сплетал твой голос.
Я рисовал его на вязкой глине полдня,
потом стирал, чтоб завтра утром вспомнить.


Пустой сонет

Кто вас любил восторженней, чем я?
Храни вас Бог, храни вас Бог, храни вас Боже.
Стоят сады, стоят сады, стоят в ночах,
и вы в садах, и вы в садах стоите тоже.

Хотел бы я, хотел бы я свою печаль
вам так внушить, вам так внушить, не потревожив
ваш вид травы ночной, ваш вид ее ручья,
чтоб та печаль, чтоб та трава нам стала ложем.

Проникнуть в ночь, проникнуть в сад, проникнуть в вас,
поднять глаза, поднять глаза, чтоб с небесами
сравнить и ночь в саду, и сад в ночи, и сад,
что полон вашими ночными голосами.

Иду на них. Лицо полно глазами…
Чтоб вы стояли в них, сады стоят.


* * *

Красавица, богиня, ангел мой,
исток и устье всех моих раздумий,
ты летом мне ручей, ты мне огонь зимой,
я счастлив оттого, что я не умер
до той весны, когда моим глазам
предстала ты внезапной красотою.
Я знал тебя блудницей и святою,
любя все то, что я в тебе узнал.
Я б жить хотел не завтра, а вчера,
чтоб время то, что нам с тобой осталось,
жизнь пятилась до нашего начала,
а хватит лет, еще б свернула раз.
Но раз мы дальше будем жить вперед,
а будущее - дикая пустыня,
ты - в ней оазис, что меня спасет,
красавица моя, моя богиня.


* * *

Не ты ли, спятивший на нежном,
с неутомимостью верблюжьей
прошел все море побережьем,
ночными мыслями навьюжен,

и не к тебе ли без одежды
спускался ангел безоружный
и с утопической надеждой
на упоительную дружбу?

Так неужели моря ум
был только ветер, только шум?
Я видел: ангел твой не прячась

в раздумье медленном летел
в свою пустыню, в свой надел,
твоим отступничеством мрачный.